Обезопасить.

Милдред открыла глаза только тогда, когда настойчивый звонок будильника пошёл на десятый круг.
-Help! I need somebody! - Надрывался Леннон из динамика сотового телефона, пытаясь достучаться до сонного сознания мисс Янг.
Отработанным движением, на автомате, Милдред отключила будильник, и перевернулась на другой бок, надеясь досмотреть сон, но всё же, что-то заставило её обратить внимание на экран. Время приближалось к десяти утра. Осознание того, что она безбожно опаздывала и двенадцать пропущенных звонков напрочь отбило желание спать.
-Меня понизят до сотрудника класса D если я ещё задержусь хоть на час!
Янг в панике бегала по квартире, пытаясь побыстрее собраться, пока не наступила босой ногой в чью-то блевотину. У нарушителя спокойствия было имя Джаггер, и являлся он соседским котом. Большая рыжая туша развалилась недалеко от входной двери и лениво вылизывалась, показывая всем своим видом, что его ни капельки не волнует происходящее. Хозяйка кота явно настолько сильно любила своего питомца, что не отказывала ему ни в чём, а особенно в съестном.
-Хорошо, что сейчас я тебя сплавлю!
Специфика работы не позволяла Янг завести себе животное, - даже рыбок, - так как каждый день мог стать для неё последним.
В принципе, на этом неприятности не закончились, зеркало, которое висело в прихожей уже пять лет с грохотом свалилось на пол, разлетевшись на тонну маленьких осколков. Потом разберусь. Подхватив жирную наглую морду под мышку, Милдред пулей выскочила из квартиры. Передав хозяйке её неразумное животное, Милдред ответила на очередной телефонный звонок. На той стороне провода оказалась хозяйка квартиры:
-Я собираюсь продать квартиру, поэтому до конца недели вы должны будете съехать и заплатить за проживание.
Я уже хочу, чтобы этот паршивый день закончился!
Весь мир настойчиво кричал, чтобы она не ходила сегодня на работу, но Янг считала всё это лишь бабкиными сказками.

Удержать

-Вас ждут в камере содержания SCP-191, Милдред.
Милдред кивнула, и вошла в камеру содержания ребёнка - киборга. У данного SCP объекта Янг ещё не была. Объектом оказалась девочка, которая сидела на кровати и болтала ногами.
-Привет! Как ты себя чувствуешь? Как тебя зовут?
Девочка повернулась в её сторону, и механическим голосом ответила:
-Вы здесь не для того, чтобы узнать как меня зовут. Воспроизвожу запись.
По экрану, висевшему на противоположной стене прошла рябь, и появилось лицо одного из старших сотрудников международного фонда.
-Здравствуйте, мисс Янг. Я знал, что Вы опоздаете, Вы всегда опаздываете,  поэтому не смогу передать все инструкции лично, поэтому попросил объект SCP-191 передать для Вас всю необходимую информацию. Слушайте внимательно, не разглашайте полученную Вами информацию. На этом я с Вами прощаюсь. И... берегите себя, мисс Янг, такого исполнительного сотрудника при нынешних обстоятельствах Фонду будет очень сложно найти.

Сохранить.

Впрочем, информации было катастрофически мало - начальные инструкции были получены и приняты к сведению.
Внешность пилота абсолютно не смущало - в Фонде и не на такое насмотришься.
Получив очередные инструкции Янг задумалась, и молчала практически весь полёт.
Мельком глянула на то, что осталось после пилота - всего лишь мера безопасности, но, видимо, обратно ей придётся добираться своим ходом. Хотя предчувствие было, что никакого пути обратно не будет. И возможно, Фонд решил таким образом избавиться от непунктуального сотрудника.
В Зоне 3 стояла оглушающая и звонкая тишина - ни единой живой души. Милдред невольно поёжилась, словно её обдало холодным потоком воздуха.
Надо было остаться дома в тёплой постели
Цокая каблуками мисс Янг добралась до области хранения и остановилась около пресловутой тридцатой ячейки. Замешкавшись лишь на долю секунды, дёрнула дверцу на себя, абсолютно не представляя какой объект SCP подсунул ей Фонд.
За сейфовой ячейкой лежало обычное ожерелье, но работа в Фонде закалило Янг, и по вводной информации она знала, что за "обычным" скрывается что-то иное. Поковырявшись в сумке, она достала щипцы, и на расстоянии вытянутой руки подцепила ими ожерелье. Интуиция подсказывала ей, что какое бы прекрасное оно ни было - надевать лучше не стоило.

Пенелопе казалось, что всё идёт более, чем хорошо. Она всегда была уверена в себе и довольно проницательна, поэтому сейчас была уверена, что вполне себе нравится Виктору. Крам явно был из тех, у кого всё на лице написано и, если бы она ему не нравилась, то девушка уж точно бы это поняла. Вряд ли бы простая вежливость смогла бы скрыть неприятие бывшего спортсмена к журналистам, значит, ей повезло и лично к ней у него неприязни нет. Это вполне себе развязывало руки и давало возможность копнуть чуть глубже, но стоит всё равно быть аккуратнее, нельзя дать ему повод усомниться в том, что она напишет именно ту статью, которая расскажет правду о нём. Конечно, Пенни может что-то приукрасить, как журналист, но лишь для красного словца, откровенного вранья в своих статьях она никогда не писала и, в целом, не терпела.

- Да, конечно, - Клируотер серьёзно кивает. Ещё бы ему не помнить о Скитер! Эта женщина портит всё, чего бы не коснулось её перо. Ясное дело, что она делает тираж "Ежедневному пророку", но это не повод не увольнять её после всего, что было. И всё же, Рита всё также на её месте, а Пенни приходится начинать всё практически с нуля, чтобы доказать кому-то что-то, доказать даже самой себе, что она не просто журналист-однодневка, способный писать лишь третьесортное дерьмо для жёлтых газет. - В любом случае, как только мы завершим нашу беседу, я обязательно дам вам прочесть всё то, что будет написано. Я не публикую статьи без одобрения интервьюируемых. - Ей показалось важным подчеркнуть это, чтобы Виктор чувствовал себя в некоторой безопасности относительно её статьи.

Сперва Крам смотрит на неё также, как и все мужчины. Пенни мысленно лишь вздыхает, она уже привыкла видеть это взгляд, даже немного устала от него. Но это же мужчины, что с ним взять, да и пусть, он же не лапает её, в конце концов. К тому же, Виктор красивый и статный мужчина, а не какой-нибудь трясущийся дед, который всё ещё считает, что что-то там может. Да и его взгляд не выглядит каким-то сальным или вожделевшим, скорее просто заинтересованным, может в какой-то степени восхищённым её красотой. Словно что-то решив для себя, мужчина вдруг смотрит её только на лицо и никуда больше. Это забавляет Пенелопу и ещё больше заинтересовывает. Удивительно, что этот молодой человек такой галантный для своего возраста и уровня. Имеется ввиду то, что многие хорошие (а Крам, пожалуй, был лучшим) квиддичисты имеют очень много поклонниц, и их совершенно не смущает провести ночь-другую в постели с одной из них. Неужели болгарин не из этих?..

Да какая тебе разница! Тебе нужна статья, а не секс с ним...

Думать о том, что совместить приятное с полезным было бы не лишним, Пенелопе тоже нравилось, но сначала дело, а уже потом развлечения, если таковые последуют. Не смотря ни на что, девушка была легка на подъём и её вовсе не смущал какой-то там одноразовый секс, к тому же с птицей такого полёта как Крам. О таком будет рассказывать с гордостью, а вовсе не со смущением. То, что мужчина вёл себя довольно скромно, только добавляло ему очков в сторону того, что она была бы не прочь провести с ним ночь. И для здоровья полезно, как говорится.

Появляется официант и Клируотер завороженно наблюдает за Крамом, когда тот переводит с болгарского и обратно. За ним приятно наблюдать, даже очень.

- Да, думаю, немного вина не помешает, - улыбается девушка в ответ. И ведь действительно, алкоголь расслабляет, а ей уж точно нужен расслабленный Виктор, а не напряжённый. Да и ей стоит слегка успокоить нервы. Не то, чтобы Пенни сильно как-то нервничала, но понимала, что лучше быть "своей", а не вставать в позу "не хочу, не буду". Мужчина правда задаёт вопрос, от которого у девушки слегка бегут мурашки по коже. Обманывать его не хочется, к тому же, её враньё будет легко проверить, поэтому журналистка решает сказать правду: - Виктор, мне немного неловко, но, если говорить откровенно, то вы практически первая настолько крупная персона, у которой я беру интервью. По определённым обстоятельствам личного характера у меня был большой перерыв в своей карьере. - Ей не хотелось бы дальнейших расспросов, потому что было бы очень сложно объяснить что-то незнакомому человеку так, чтобы её поняли. К тому же, если Краму хватит проницательности, то он вполне поймёт, что копать дальше не стоит.

- Отлично, - она снова улыбается, но не спешит притрагиваться к еде. Даёт ему несколько минут, чтобы насладиться закусками, после чего начинает: - Итак, Виктор, я так понимаю, что покинули квиддич? Думаю, сейчас для ваших фанатов это самая актуальная тема, поэтому, если вы не против, мы начнём именно с этого. - Ей интересно, насколько его трогают разговоры о главном деле его жизни, по крайней мере на данный момент больше ничего известного он не сделал. Пока что. - Вы ушли из спорта навсегда или думаете, что возврат ещё возможен? Если вам не сложно, то не могли бы вы подробнее рассказать о причине вашего ухода?

Йанто невесело усмехнулся, разглядывая фотографии погибших в школьном выпускном журнале – «дело о сердечных делах». У него вообще была слабость к ироническим названиям, которые он бережно приписывал каждому сражению после его завершения. Почему после? Прибираясь, упаковывая материалы, подписывая улики, пряча в дальний угол архива, откуда скорее всего коробочка с чьей-то жизнью не увидит солнечный свет. Он объяснял это тем, что так интереснее найти разгадку: дополнительный бонус по завершению. Да и всему в этой вселенной нужно имя. Улыбался Йанто всегда загадочно, как-то по-домашнему с толикой грусти, отчего его улыбку хотелось видеть часто, но после еще долго щемило в груди.

Не всегда радость разгадки и поимка преступника приносили удовлетворение.  Поэтому особой нежности не питала к таким моментам; закончили – хорошо, но другу не мешала. Саморазрушение – удел персональный, критики и посторонним вмешательств не подлежащий. И несмотря на то, что хотела побыстрее оказаться дома на диване в окружение дурацкого боевика после полуночи, баночки пива и китайской еды, осталась помочь.

За этим парнем, с пугающими звериными глазами мы гонялись по крайней мере четверо суток. Заставил побегать, растрясти накопленный жирок, поломать мозги в попытке найти мотивы к действиям. Все началось рано утром, с растерзанного тела юной барышни на мостовой. Еще молоденькой, привлекательной, некогда пышащей юношеской свежестью, выпускница стражей школы, но никогда не студенткой колледжа. На таких мамы-папы-учителя возлагают большие надежды, требуют сверх нормы, давят выбором будущего. А ведь она просто хотела романтических приключений. Девчонке нанесли с десяток ножевых ранений и дело могло бы спокойно пойти в руки полиции, если бы не вереница растерзанных тел после нее. Подобно казни за смерть девчонки. Кем-то потерявшим рассудок от боли. Поддавшийся потаенным инстинктам разрушения, в попытке принести созидание или даже возмездие.

– Жаль… родители не объяснили ребенку, расплата не приносит удовлетворения, – слова тихие, просто чтобы заполнить пространство. – Парень мог бы прожить всю жизнь, так и не узнав, что его папаша пришелец. Гены разрушения спали бы дальше, передаваясь по наследству.

– Судьба, – произносит Йанто в ответ, внимательно изучая взглядом фотографию в выпускном альбоме парня. И мне почему-то от его одного простого слова становиться холоднее и печальнее. Надеюсь, в нашей жизни не всё определяет «судьба». Мы ведь еще повоюем, да Йанто? Не будем отдаваться на откуп старой брехливой карге, что рисует маленьким влюбленным девочкам погибель.

Парень, когда попался – пришел сам сдаваться, если честно. Беспорочная и светлая сторона победила темную; сидел на одиноком стуле в допросной, растирал горячие слезы рукавом старой толстовки. Рассказывал про девочку со светлыми волосами, хотел, быть может, чтобы в чьих-то воспоминаниях она осталась такой, какой он видел и чувствовал её. Не каялся и не божился, не умолял о пощаде и в своих деяниях не раскаивался – неужели мы все в юношестве принимали любое слово и действие за чистую монету?
Внутренняя сущность поглотила его, лишив воспоминаний, превращая окончательно в машину для свершения правосудия, а к утру человеческое сердце, не выдержав инопланетной нагрузки разорвалось.

– Пацан буквально умер от разбитого сердца, – резюмировал Оуэн, закрывая парню глаза, мелком взглянув на часы, чтобы записать в отчете время смерти. – Не хотел бы оказаться на его месте. Все эти чувства….

Поймав мой хмурый взгляд Харпер подавился усмешкой, пряча свою язвительность в показушный кашель в кулак. Его способ справляться с неприятностями. Мне ли судить?

Йанто закрыл крышкой коробку с делом, на ней уже было написано название черным маркером.

– Сердечные дела? – смотрю на подпись внимательно, обвожу буквы пальцами. – Они даже не были толком знакомы. Сущее сумасшествие.

– Гвэн, тебя долго ждать? Я с голоду сдохну такими темпами!

Недовольное бурчание Харпера заставило устоявшуюся между нами таинственную тишину развеяться, а особенную магию момента прощания раствориться в нарочито громких шагах. Йанто улыбается той самой, улыбкой в своей манере. Как будто. Читая мысли. Передавая мне свои. Нереально и пугающе. Щемит в груди. Один выдох превращается в два коротких и на мгновение все становиться таким понятным, четким и смелым. Кажется, теперь я знаю свой ответ.

– Думаю, я понимаю. Сегодня каждый сделал вывод о своих – сердечных делах.